I. ДОМ:

✔ Кличка:
Стервятник

✔ Стая, комната:
• Птицы
• Третья комната

✔ Характер:
"Я проверял близнецов… они по-прежнему близнецы". Пациент всегда прав
Стервятник и его Тень. Рекс и Макс. Так было и так будет. Говорить о характере Стервятника не упоминая его брата немыслимо. Судьбы близнецов переплетаются не тонкой нитью, а пеньковым тросом более 13 дюймов в окружности. На их шеях висели цепочки, на цепочках - бирки. Заглавные буквы имен – «Р» и «М». Для тех, кто их толком не знал, шейные указатели служили единственным уловимым различием. Для тех, кто не хотел приглядываться, они были просто сиамцами, вредными и противными, ворюгами и взломщиками. Каждый в Доме знал про их коллекцию отмычек и не хотел оказаться жертвой взлома. От Рекса и Макса ждали одних неприятностей. И не зря. Бирки переворачиваются пустой стороной и две фигуры становятся одной безликой, с горстью ключиков и кактусом в красном горшке по кличке Луис. Поэтому смерть Макса для наблюдателей со стороны ничего не изменила. Для них две маленькие фигурки, тесно жавшиеся к друг дружке, сплелись в одну Большую Птицу, в траурных одеждах, которая пустила за собой тень.
Маленький Рекс толком не задумывался о разнице между ним и Максом, он считал брата своей неотъемлемой частью. Поведать о том, каким был Макс может только Стервятник. Он считает его сильнее себя, если бы умер Рекс, он смог бы жить дальше. Большая Птица смотрит на Тень и задает себе один и тот же вопрос – кто из них действительно является тенью. Правильный ответ не в свою пользу. После смерти брата Стервятник был на грани, если бы не Ральф, он бы отправился прямиком в психушку, где и доживал свои годы. Он сдался и, возможно, даже сломался. Вредный мальчишка остался позади, свойственный ему интерес, на грани жестокости, потух. Ничего не осталось от того паренька, который с живым азартом издевался над кошками. Стервятник облачился в траур, и этот траур стал частью его характера, вьелся в него до костей. Апатия широкой кистью разукрасила мир в черный цвет и, возможно, растворила этот мир. Кактус, как единственная вещь, что принадлежала ему и брату, породила трепетное отношение к вазонам, заодно и специфические знания по уходу и выращиванию. Впрочем, трепетное отношение – неверное словосочетание. Стервятник зациклен на своем брате, а заодно на всех вещах, что входили в их персональную Вселенную.
Стервятник научился говорить витиевато, вычурно, не говорить прямо, но давать достаточно намеков для тех, кто готов выуживать из его слов смысл. Эта игра началась с ночи, проведенной у Ральфа, с разорванного тряпкой рта, с балансирования на грани помешательства. Своеобразная плата воспитателю, которому он обязан. Однажды просто эта игра закрепилась манерой выражаться. Как и осталось неизменным правилом платить услугой за услугу. Хорошее качество.
Стервятник моральный мазохист. Он упивается своей болью, и этого не стоит отрицать. Он подсел на душевную боль, как на наркотик. И физическая боль от покалеченной ноги тоже захватывает его с головой без остатка. Эдакий бодрящий допинг, он дает почувствовать себя живым и материальным. Осознать что ты еще здесь, способный помнить и не давать забыть другим. Боль как напоминание, боль как наказание. Стервятник любит пытать себя, ограничивать. Он продолжает любовно терзать себя за то, что ему была оставлена жизнь – драгоценный подарок, абсолютно ему ненужный, но за который он расплачивается каждым своим днем. Есть и другие виды зависимостей в его арсенале: галлюциногенные коктейли, спиртные напитки, дурь в конце-концов. Наркоманом не назовешь, хотя, многие со стороны не раз задавались вопросом, как его организм находит силы функционировать. А ведь Большая Птица продолжает ходить, пускай, прихрамывая, оголять свои острые зубы, таскать за собой стремянку и восседать на ней величественно растопырив воображаемые черные крылья. Сверху виднее, с высоты птичьего полета любая комната раскрыта как ладонь, вместе со всеми ее жителями, тихими потайными уголками и призраками. Высоко сидишь, больше замечаешь нюансов и оттенков, стратегическая позиция для хищной птицы, питающейся падалью. Возможность приблизиться к недосягаемой объективности в понимании Стервятника. Еще одна возможность, такая же как дурь, которая уводит подальше от реальности и дает шанс забыться, или наоборот, предаться воспоминаниям. 
Гнездовище каждый раз встречает его тусклым зеленым освещением одинокой лампы. Вазоны приветливо протягивают иголки и листья в его сторону, состайники внимательно вглядываются в горбатый нос. Пришел их вожак, возликуйте, отдайте часть своего внимания. Птицы любят его, слушают и подчиняются. Для этого не нужно демонстрировать свою власть или применять силу, Стервятник для них духовных лидер и наставник. Он – Родитель, если говорить по Берну. Большая птица, что заботится о своих птенцах. Началось с одного единственного неразумного Слона и переросло в небольшую стаю, а быть может, и вышло давно за рамки обитателей третьей комнаты. Не важно, Стервятник берется за их воспитание с таким же усердием как за поливку кактусов: довести Слона до унитаза вовремя, в определенное время затолкать Ангелу таблетки, полить Луиса раз в три дня, и многое-многое другое. Ничего нельзя упускать, поэтому Стервятник вожачество считает нелегким делом, головная боль да и только. Считать-то он считает, ворчать и разглагольствовать может долго с видом строгого деда, только это не отменяет того, что свою работу он любит и ценит. Единственное что придает его существованию крупицу смысла.
Стервятник научился с уважением относиться к чужим переживаниям. Когда Лорда забрали из Дома, он больше всех был возмущен беспределу по отношению к четвертой. Каждый имеет право на траур, каждый имеет право получить возможность оплакать своего товарища. Как говориться, ничто так не учит как собственный опыт. Иногда Стервятнику кажется, что если бы Старший загнал в яму Макса и кинул в него камнем, он, Рекс, намного бы быстрее отвадился истязать котов, чем побывав сам на месте кота.
Он может быть разным. Он может ходить Большой Птицей по коридору и кидать осуждающие взгляды недовольного воспитателя на беснующихся любителей клубнички, может демонстрировать высший пилотаж пафоса и исписывать им стены, может наседкой порхать возле Слона, может восторгаться до слез новому ключику в своей коллекции, может меняться взглядами с Тенью, может упиваться коктейлями ночью в компании картежников. Каким бы он боком не повернулся, он остается всегда Папой Стервятником.

✔ Внешность:
Не зря его прозвали Стервятником. Узкое бледное, можно сказать, даже блеклое лицо покойника. Безжизненное и меланхоличное. Серые глаза подкрашены. Если бы не штукатурка на нем, можно было бы разглядеть природные синяки. Большой рот постоянно кривится – одна из самых подвижных частей на лице. Когда он улыбается, полные губы растягиваются, обнажая красные десна, и два ряда острых зубов. Горбатый не широкий нос придает завершенность облику хищной птицы перед броском. Стервятник не высок, худощав, немного сутул из-за хромоты и необходимости опираться на его излюбленную трость с головой птицы. К внешнему облику относится щепетильно. Поводом приодеться может послужить даже поход в соседнюю комнату. Предпочитает одеваться во все черное, любит носить шляпы. Единственное, что хоть как-то этот мрак на нем разглаживает, кроме кактуса естественно, это массивные украшения, в особенности, кольца на пальцах. Волосы длинные, ниже плеч, от природы блондин.

✔ Заболевание:
Хромой, боли в ноге

✔ Пробный пост: Смерть Макса

Сиамцы накрылись с головой одеялом.  Макс включил фонарик, и желтый свет лизнул лица близнецов, отчего они казались еще бледнее, чем были на самом деле. Рекс вертел в руках дымовую шашку и смотрел выжидающе на брата.
- Ты уверен? Слишком рискованная затея. – У Макса по спине прошелся холодок, не нравилась ему идея для шалости впервые за долгое время.
- Не хочешь, тогда я сам пойду. – Серые глаза его отражения блеснули серебром, дымовая шашка примяла бумагу с коряво нарисованным планом коридора. Сверху рисунка старательным почерком выведена надпись: «Военные действия на территории Пауков».
Макс тяжело выдохнул, поддел пальцами бумажку, вытягивая ее из-под импровизированной гирьки.  Свет фонарика кругом разошелся по листку. Вдумчивый взгляд пробежался по творчеству родного брата - от нарисованных крестиков в пункте старта, до победной красной мишени с карикатурой  на распластанного паука в самом ее центре, в одной из его лапок почему-то красовалась трость. Он прекрасно понимал, что Рекс без него и шагу не сделает в крыло старших, но все равно согласился. Неизвестно по каким законам раздаются достоинства и недостатки, но Макс считал эту систему распределения не совсем правильной, хоть и не абсурдной.  Злопамятность и мстительность Рекса чаще всего утихомиривалась рассудительностью Макса. Этот случай выходил за рамки шаблона. Если не этот план, от Рекса последует следующий, а за ним еще один. Пока он не добьется справедливости, естественно, в своем понимании этого слова. Лучше быть рядом и проконтролировать, что он собрался творить.
- А знаешь, не так уж все плохо. – нарушил молчание Макс, - Думаю, будет весело. И шумно.
Рекс победно улыбается, хватает дымовую шашку в руки и сует в карман:
- Не будем медлить, по моим расчетам, они все уже спят.
Он стаскивает со своей головы одеяло, Макс не успевает выключить фонарик и Рекс, вместе со стеной за его спиной, желтеет в сочных лучах. Почти как на сцене блестит. По правое плечо красуется не такая уж давняя надпись: «Смерть Хромому» .
Они выскальзывают из комнаты, дверь бесшумно закрывается, и две фигурки остаются в темном коридоре. Чумные дохляки спят как убитые, никаких посапываний и кряхтений. Даже слишком тихо, тише обычного. Рексу нехорошо, его знобит, он не может найти причину плохому самочувствию. Списывает на переживания в честь такого важного и серьезного дела. Макс прислушивается к пустоте вокруг. Ряд дверей встречает их холодно и безразлично, только короткие поскрипывания пружин кроватей напоминает, что за ними существует жизнь. Сиамцы передвигаются быстро, настолько быстро, насколько им позволяют их больные ноги. Воришки умеют ходить бесшумно и быть незаметными, когда того захотят. Макс крадется впереди, освещает дорогу фонариком, Рекс идет за ним тенью и теребит шашку в узких ладонях. Безмолвный туннель с росписями на стенах заканчивается, и они дружно сворачивают на лестничную клетку. Ровняются с друг другом, тесно прижавшись плечом к плечу, ненадолго, лишь  на повороте. Вскарабкиваются по лестнице, молча, короткими передышками. Макс качает фонариком и освещение скачет от одной стены к другой солнечным зайчиком. Он вырывается вперед, Рекс отстает на несколько ступенек. Осталось руку протянуть до коридора старших. Их территория пахнет тошнотворным дымом с легким привкусом перегара. Сиамцы морщатся.
Рекс достает скомканный лист бумаги и прищуривается, в этой кромешной тьме плохо видно даже с карманным фонариком. Он просчитывает сколько комнат им нужно пройти прежде, чем они доберутся до логова Пауков. Машет брату рукой – знак, что пора тушить свет. Макс прячет фонарь в один из своих нагрудных карманов. Несколько минут сиамцы стоят и слепо пучат глаза. От вони чешется нос, причем у двоих сразу. Коридор с горем пополам обретает очертания, неподалеку слышаться приглушенные голоса. Некоторые старшие любят сидеть в кладовке, зачем они это делают, непонятно. Видимо им там нравится. Травяной дым пускает аромат именно оттуда. Почти ползком сиамцы минуют опасную зону и останавливаются возле одинокой двери. Рекс елозит ухом по облупленной деревянной поверхности. В комнате слышен храп.
- Ты уверен, что он там? – в самое ухо выдыхает Макс. Рекс дергается как ужаленный от неожиданности и кивает.
- Я за ним наблюдал, обычно в это время уже спит.
Макс вытягивает связку ключей и отмычек, холодными липкими пальцами перебирает. Он старается не смотреть на стены. Фантазия приняла чудовищные обороты, и он то и дело видит, как тени беснующимися тварями елозят по перегородкам Дома, открывают зубастые пасти и протягивают лапы в его сторону. Ему кажется, они идут за ним по пятам, преследуют и только ждут момента, чтобы забрать с собой. Если бы не брат, он бы давно развернулся и ушел. Рексу тоже не по себе, холодный липкий пот скомкал майку на спине. Если бы это была не его затея, за которую он час назад воевал, вцепился бы в Макса и бежал, не оглядываясь, но отступать поздно. Связка ключей позвякивает, и ключик плавно проталкивается в замочную скважину.  Сиамцы затаили дыхание. Один прижимается плечом к двери и пробует на прочность  замок, второй стоит рядом и наблюдает, вглядываясь в темень.
-  Ты смотри,  а живодеров оказывается двое. – Голос Хромого раскатистым громом гудит за спиной. -  И что вас сюда занесло, кота ищете?
Сиамцы как стояли, так и окаменели на месте. Судорожные взгляды друг на друга. Биение сердца шумом давит на виски. Связка ключей соскальзывает с пальцев и падает на пол. Близнецы оборачивают головы как по команде. Хромой стоит за их спиной, в пальцах тлеет окурок.  Безразличное холодное лицо завешано вьющимися локонами, только в глазах искорки хищной пираньи перед нападением. Крохотные глазки становятся щелями, он вглядывается в застывших одинаковых мальчишек и недобрая усмешка озаряет лицо. Он смотрит на бирки и останавливается на Рексе. Вычислил. Сиамцы со свойственной им синхронностью кидаются в разные стороны, пробуя миновать Хромого. Быстро ковыляют мимо и даже проскальзывают за его спину, кидаются к лестничной клетке и тут же останавливаются. Путь им преграждают два здоровых лба, из рода паучьих. Они свойски скрестили руки на груди. Один из них, без правой руки, удивленно присвистывает:
- Ты смотри, у него дымовая шашка. Моя дымовая шашка! – восклицает негодующе.
- Он тебе ее и принес видать. – пьяно смеется второй, - Решил твоей же шашкой тебя потравить.
Сиамцы замерли, испуг застыл на их лицах. Максу прихватило ногу, он сгорбился, вцепился негнущимися пальцами в коленку. Затравленными котятами близнецы попятились, слились в одно эфемерное целое существо, застыли плечом к плечу. Рекс прижал к себе шашку так, словно это и был его спасательный круг. Они не знали куда бежать и что делать. От паники начинало тошнить. Рука Хромого вынырнула из темноты, цепко ухватила Рекса за ворот ветровки и потянула на себя. Сиамец дернулся как резанный, взвился в чужой хватке, на ходу выпутываясь из куртки. Два здоровых лба заржали как кони, им обкуренным весело смотреть на этот цирк. Громкий визг эхом отозвался от стен, Макс висел на руке Хромого, вцепился зубами в запястье. Капельки чужой крови окрасили губы, и рука белокурого скрючилась, тем не менее, ослаблять хватку поспешила не сразу. Вслед за визгом Макса посыпались проклятия Хромого. Он дернулся от боли, ладонь разжалась сама собой, только цепочка с биркой Рекса обвилась вокруг пальцев.
- Твою ж мать, сученыш. – Рявкнул Хромой под дикий хохот состайников. Он на одних рефлексах размашисто дернул рукой, стряхивая Макса. Хрупкий и удивительно легкий сиамец на лету врезался спиной в стену. Хромой ухватился за свою руку, его лицо перекосило от боли, на пальцах висела порванная цепочка с крутящейся биркой «Р». 
Рекс тяжело дышал, хватая прокуренный воздух ртом, кислорода ему не хватало. Большие глаза-блюдца уставились на сползающего на пол Макса, и  на красный лоснящийся след на стене. Ноги и руки перестали его слушать.  Пропали звуки и краски. Все погрузилось в монохромное нечто. Застывшие глаза Макса напоминали два зеркала – два отражения Рекса, один на каждый зрачок. Шашка выпрыгнула из непослушной хватки и свалилась под ноги.  Коридор как по взмаху волшебной палочки опустел, только слышен топот удаляющихся ног и чертыхания. Рекс сполз на пол, упал как подкошенный, хватаясь за голову. Истошный крик сиреной прогудел по всему Дому. Рекс задыхался, орал сорванным голосом и лазил по полу. Кашлял и снова орал. Он вцепился в Макса и начал его трясти. Макс не реагировал, он больше не мог реагировать, даже если хотел. Рекс вжался головой в мертвое тело и качался из стороны в сторону. Его сгорбленная тень сидела рядом, совсем спокойно, разве что немного устало. Сколько это продолжалось перед тем, как чьи-то руки оторвали Рекса от Макса? Хватка была сильная, отодрали как перышко от пола и поволокли в сторону Могильника. Рекс не видел перед глазами ничего и никого, кроме своего брата. Он боролся изо всех сил, извивался ужом и кусался. Пелена перед глазами не сходила, пока перед ним не всплыли больничные стены. Боль сжимала грудную клетку, и от нее сиамца стошнило прямо на койку, пока медсестры пытались вколоть ему успокоительное, которое не принесло никакого эффекта.  Рекс бросался на медсестер с рвением бешенной собаки и с такими же крепкими челюстями. После сотой попытки его закрыли в комнате перепуганные медсестры. С палаты доносился вой и треск тканей матрасов и подушек. До звонка в психиатрическую больницу оставались считанные минуты.  Ральф подоспел вовремя, намотал на руку тряпку и вошел в палату. Медсестры дружно перекрестились ему вслед и принялись доставать бинты заранее. К их удивлению, к нечеловеческому стенанию не прибавился вопль вожатого. Звук поубавился и затих вовсе. Ральф вышел с палаты, подмышкой мычащий в тряпку Рекс.  Вожатый сквозь зубы прошипел, что этого забирает с собой.

II. НАРУЖНОСТЬ:

✔ Связь с Вами:
Аська - 391240520

✔ Частота посещения:
Не меньше трех раз в неделю

✔ Опыт игры:
Четыре года