I. ДОМ:

✔ Имя и фамилия:
Феликс Скромов.
Кличку рассчитывается получить где-нибудь во флешбеках.

✔ Возраст:
17 лет.

✔ Стая, комната:
• Змеи.
• Среди Змей смотрится хорошо. Не белой вороной, не важной фигурой, а именно просто "своей" змейкой. Кровным побратимом, еще одной извивающейся кожаной лентой в тугом змеином клубке. Для большинства домовцев просто один из первых "Этих новеньких".

✔ Биография:
У него есть всё для того, чтобы быть счастливым. Ну, люди так говорят. А он что? Ничего. Кивает, да пожимает плечами. У Феликса всё как у всех (у большинства) счастливых людей. Семья есть. В полном комплекте, чтоб и с матерью, и с отцом, и с братом. Ведь ах, какая плохая у него могла быть жизнь - просто ужасная! - если бы мать одиночкой была, или того хуже, чтобы только отец был. А Феликсу повезло. Так все говорят. Все - это знакомые родителей, потому что они люди достойные, правильные, и вот их-то надо слушать. Кто так сказал? Родители. А кто сказал им? Эти самые достойные люди.
Феликс живет в большой и светлой квартире, дорогой, что, несомненно, очень важно. Его комната очень просторная, а из окна можно смотреть на небо, многоэтажки, и зеленый кусочек парка. В парк даже можно ходить гулять вместе с отцовским бульдогом - бочкообразным коротколапым кобелем, породистым и излишне слюнявым. У такой псины имя еле вмещается в одну строку в линейной тетрадке, и клеймо у этой собаки есть, и ошейник с жетоном, на котором выгравирован адрес хозяев. А гулять с ней только шагом, ведь все воспитанные люди никогда не носятся с собаками по городу или парку. А еще нужно крепко держать коротко натянутый поводок, и не забыть намордник.
Утром завтрак, потом обед, вечером ужин, а спать ночью. Чтобы сохранить здоровье и бодрость духа для следующего дня.
Кресла в гостиной большие и мягкие, а иногда Феликсу кажется, что сделали их из зыбучего песка. Или из желе. В них тонешь, очень быстро и необратимо, Феликс даже думает, что можно прирасти совсем и остаться на одном месте до скончания веков. Короб с цветным меняющимся полотном вместо одной стенки (его называют телевизор, но Феликс катает это слово во рту и признает, что оно ему не нравится) сплетается своими корнями с креслами и диванами, а отец попадается слишком часто в эти запутанные ловушки. Ведь по пятницам футбол, а в вечер вторника какое-то популярное телешоу, что так нравится не только отцу, но и матери. Но это нормально, а значит, и бояться за родителей не стоит.
У Феликса есть всё, чтобы быть счастливым. Ему это все твердят, и, может, он просто не ценит. В любом случае, ему не нужно это "всё".
Квартира просторная, светлая очень. Солнечные блики и свет, бегающий по стенам, похож на всполохи пламени, и Феликсу все кажется, что вот-вот, совсем чуть-чуть - и от света начнут обугливаться нежные кремовые обои. Душно от дыма, которого никогда не видно. Но Феликс-то знает - чует запах пламени. Пламя пахнет горячим железом, по его мнению.
Фель никогда не нюхал, чем там пахнет горячее железо.
Из окна его комнаты никто не выглядывает, и никто не смотрит на улицу через стекло. Некому. Ведь шторы темные, широкие, похожи на плащ графа Дракулы из той книжки с иллюстрациями, которую Феликс уже как четыре месяца должен сдать обратно в библиотеку. Косматые и затертые шторы, кое-где дырявые, которые отрезают комнату от мира со стороны окна. Дружеский подарок, замена легкому тюлю. Кремовому тюлю. Кремовый, нежный желтый, бежевый везде в этом маленьком мирке. А Феликса тошнит, просто тошнит... Зачем лампа, зачем выключатель? Кнопку сломать легко, а фонарик он свой, родной, и луч у него прямой, уверенный и белый. Если надо развеять тьму, всегда есть он.
Пусть тут будет темнее, темнее, чтобы комната больше не горела. Темнота и тусклый ночник, изредка загорающийся синим. И можно сидеть тут.  Не в квартире, комнате - сюда не заходит никто без приглашения Феликса. Но если все же ломятся и что-то просят, всегда можно убежать в город, в тот город, куда не ходят хорошие мальчики его возраста. Схватить затертый портфель, запасные ключи, и обязательно проверить брата. Напомнить выпить ему нужные таблетки, и убедиться, что тот лег спать до одиннадцати. У Феликса хороший и добрый брат - ему нельзя туда, куда ходит гулять сам Фель. По правде говоря, и ему туда нельзя. Но Феликс не очень послушный мальчик.

Стол на кухне гладкий, из черного дерева, лакированный. Если провести по нему ладонью, не будет заноз. Не будет даже пыли на подушечках пальцев, ведь его протирают каждый день. Он широкий, на четырех крепких ногах, и им с семьей всегда хватает места.
На заброшке холодный бетон, доски с торчащими тут и там ржавыми гвоздями, продувные ветра и нескончаемый гиений смех. Смеется либо Феликс, либо его дружки. Пол тут грязный, и задница давно замерзла сидеть, но это куда лучше мягких, как зефир, кресел в доме Скромова. Феликс принимает из чужих рук, пахнущих дешевыми сигаретами и самокрутками, бутыль чего-то горького и отдающего в голову. Дома такое нельзя. Никогда такое нельзя. Но ему нравится, и он решает сам за всех и за себя.
-По мозгам бьет, ага...
Феликс ухмыляется, рассматривая физиономии дружков. Здесь все дружки, не друзья. Этих, пропащих, не жалко. До этих, веселых и распущенных, ему нет дела.
Как и до себя, похоже.

Феликс натягивает капюшон на голову брата. Прохладно. Ричард уже не фыркает, не дергает плечом, не кривится. За годы привык к тому, что брат всегда прав.
Младший брат. Ричард старше Феликса на год, но иногда они забывают об этом.
-Если к тебе снова пристанут, можешь рассказать мне. Я же не мама, уже не стыдно.
Иногда, когда Феликсу кто-то нравится, он становится относительно щедр на длину предложений.
Ричард может только закатить глаза. Зачем что-то рассказывать матери, если она не поймет? Ричард не любит жаловаться на жизнь, но брату можно - вполголоса, когда уже темно и страшно без света.
У Феликса сумка полупустая, и это уже настораживает. Он сворачивает на два поворота раньше, чем следовало бы.
-Фел...
-Я подаю плохой пример тебе. Смотри, никогда так не делай.
Ричард, милый Ричард, он слишком хороший мальчик, чтобы сбегать с занятий. И кто, интересно, сделал его хорошим? Определенно, на этот вопрос есть ответ, но он слишком не нравится тем, кто говорит, что у Феликса есть всё, чтобы быть счастливым.
Правда в том, что счастье начинается только сейчас - когда он машет брату рукой и исчезает в толпе.

Вне наблюдения и зорких, цепких, как те навороченные крючки для профессиональной рыбалки, глаз, здесь можно многое. Бегать можно - даже по крышам, так, чтобы к вечеру подошва кроссовок начала отклеиваться. Можно очень много шутить, очень много смеяться и очень много пить.
На самом деле нельзя, никогда нельзя. Но кому какое дело - никто не следит.
Феликс любит пить, любит громкую музыку и гулять по ночам. Феликс любит эксперименты с внешностью. Совсем маленькие! Несерьезные изменения. Незначительные.
Но как была зла мать на ту фиолетовую краску для волос, на цветные линзы и гремящие бутафорскими цепочками браслеты. Как кривится отец, когда Феликс делает ресницы чернее и длиннее, ногти острее и темнее, а линию губ четче и ярче.
Скромову в любой случае весело, несмотря на то, что ему пытаются помешать веселиться.

-Ммм...
Прямо перед его носом ручки тонкие, девичьи, раз за разом выписывают воздушные узоры. Сгибаются и разгибаются хрупкие длинные пальцы, пытаясь направить, показать, разъяснить. Феликс щурится, читая воздушный текст про себя. Язык немых. Язык жестов. Летящий и безмолвный, азы которого девчонка и мальчишка нашли в затертой книжке, и сразу ухватились за это чудо - ведь так здорово, когда большинство не может понять, что ты "говоришь", и можно секретничать прямо на людях!..
Феликс судорожно вспоминает все, что учил.  Затертую книжку с азами, зеленую обложку купленного на свои карманные учебника, и нескончаемые девичьи рассказы. Уроки. У них не было учителей, кроме них самих, и это действительно было потрясающе. Фель вспоминает.
Ничего. Голова пуста абсолютно, и он стыдливо отводит взгляд. Фраза почти собрана, по кусочкам, но слово - одно-единственное - ускользает из пальцев, и рушатся все воздушные знаки. Очень стыдно, до ужаса обидно, как и всегда рядом с ней после каждой глупой ошибки. А она догадывается, что не так.
-Дом. Ты вечно забываешь.
Он всегда забывает это слово.
Мэри вздыхает, и её руки перестают летать.
Мэри. Мэ-ри. Мэ-э-эри. У нее имя светлое и легкое, доброе. Пастушка Мэри. Его милая Мэри, которая любит разговоры на языке жестов, и когда молоко слегка подогретое, теплое, и еще она любит синиц и воробьев. Ей бы плести косы, носить дешевые сережки со стразами, да влюбляться каждый день в новую знаменитость. Учить французский, обязательно учить его, ведь она так мягко произносит французские слова, как надо. Вязать на спицах, любить кошек и понимать расценку счастья в нынешнем мире. Мэри должна быть хорошей девочкой.
Феликс честно старается сделать её этой таинственной "хорошей девочкой", о которых твердят все эти несчастные родители и шоу–программы о семье. Следит, как может, не получив на это разрешение.
Вот и белый порошок без разрешения сливает в унитаз под крики Мэри - она всегда кричит, а не говорит руками, когда зла - а потом тащит её в парк. Парк. Феликс ненавидит зеленый, шумный солнечный парк, но Мэри его любит. Все хорошие девочки любят солнце и зелень, ведь так? Значит, Феликс потерпит.

Язык похож на наждачку. Отвратительно. В каком-то мультфильме Феликс уже слышал подходящую для таких моментов фразу. Как там было?..
"Во рту словно кошки нагадили".
Да. Точно. Идеально подходит. Скромов закрывает рот ладонью и давит рвотные позывы. Как же хреново.
Потолок плывет и пошатывается, словно вот-вот упадет, когда он открывает глаза. Дерьмо. Надо попросить воды. Но в глотке сухо, и Феликc лишь тихо стонет и сжимается в маленький дрожащий комок. Рядом стонет кто-то еще, но поживее - видимо, очнулся чуть раньше. Это дает слабую надежду на светлое будущее.
Язык болит. И кровоточит немного. И болит. И...
-Скромова мамка убьет.
Гиений смех слаб и перемешан со стонами тех, кто страдает сейчас от головной боли.
Точно. Они же вчера на "слабо" делали проколы.
Придурки, придурки, придурки. Убьет же, правда убьет... Хотя это, наверное, ничего страшного, если убьет. Это же он, Фель, его вполне можно. Брата нельзя, Мэри нельзя, а ему бы пулю там в лоб, или еще куда...
Он не лжец, на самом деле. Лучше уж сразу так, с порога сказать, что за те два дня, что  пропадал, проколол язык и уши. Мочки. Вроде ничего необычного, правда.
Но мать как-то сразу вся подбирается, скалится, шипит, будто гадючка. Наверное у Феликса это от нее - умение шипеть. Кто-то лаять умеет, кто-то мяукать, а он вот - шипеть. Это протяжное "х-с-с-с" действует, как медитация. Но не в случае, когда шипит мать.
Ругательства бессмысленны, пора бы это понять. Феликс в любом случае не испытывает ничего, кроме гордости. Его же сравнивают с братом, причитают, что как можно так отличаться, ведь Ричард просто мечта, мальчишка, будто сошедший со старой киноленты, где все такие гладкие, послушные, где все - гордое будущее страны. А он, Феликс, просто невозможен.
Фель очень горд. Он уследил, вырастил, он молодец. Теперь можно беспокоится только о Мэри.
И все же иногда закидоны отца выбешивают. Поэтому на пирсинг Феликс крадет деньги именно из отцовского кошелька.

В кошельке клада нет. Кончился. Хватает только на тяжелую, странную на вкус хрень в язык, которая первое время мешает нормально говорить. Фель слышал, что такие штуки могут зацепиться за чужие брекеты, если целоваться. Мимолетно он думает о том, что такое ему в любом случае не грозит, и даже становиться немножко грустно. Ненадолго, правда.
-Нашел, к кому обратиться. У меня все сережки либо для баб, либо для педиков.
Мэри роется в ящичке для украшений и все бурчит, что дельного у нее ничего нет, пока Фель тупо моргает, уставившись на свое отражение. Большие золотистые кольца в ушах делают его похожими на Золушку. Только часы уже пробили двенадцать, и пропал и принц, и платье, и карета. Только сережки остались. Феликс знает, что в сказке были хрустальные туфельки, но у него пусть будут псевдо-золотые сережки.
Он вздыхает, привлекая чужое внимание. Мэри отрывается от ящика и долго смотрит.
-Из последней категории тебе подходят только эти. Из первой не подходит ничего, - наконец говорит она.
Потом меняет сережки Золушки на что-то маленькое и черное. Зеркало говорит, что это бантики. Феликс касается украшения кончиками пальцев и клянется их не потерять.
-Фель. Давай в собачий, м?
Мэри тоже потерять нельзя. Она еще совсем глупая, и слишком любит глупые игры.
-Лучше в карты.
Ей очень часто приходится отказывать. И следить, чтобы ей отказывали другие.

Обычно, когда он пьян, ему весело. Когда он чертовски пьян, ему еще веселее.
Но сейчас у него пальцы дрожат, и выть хочется, во весь голос, так, чтобы мир услышал. Феликс стискивает руль - ему нельзя водить машину, но отец забыл спрятать ключи - и молчит, пытаясь понять, где начинается и кончается дорога.
Обычно, когда он пьян, он расслаблен и миролюбив. Но сейчас зол чертовски, до скрежета зубов и мыслей об убийстве.
На соседнем сидении разглагольствует Билл - еще более "в дерьмо", чем сам Феликс. Билла и не Биллом зовут вовсе, Скромов помнит, что там, в паспорте, у него что-то совсем простое. Но это ведь не так важно. Сейчас Фель чертовски зол, и ему нет дела до имен.
-А не было у нас ничего, так что херня все это, что "никто не умрет девственником".
Они сегодня пили не потому, что было весело. И даже не совсем "за компанию". Феликс заливал горе. Тушил пожар бензином. Билл стирал лишнее из памяти.
Лишнее - тяжелое тело Мэри в его комнате. Не реагирующее на прикосновения и крики.
Соль "собачьего кайфа" в том, что надо себя придушить, дабы потом словить этот самый кайф. Но нужен дружок, который бы следил за тем, чтобы ты себя совсем не задушил.
Херовый из Билла помощник в такой игре. Только Мэри это поздно поняла.
-И я вот не пойму, что ты ей мозги все ебал. Не делай то, не делай это. Вот из-за таких как ты люди и умирают девственницами.
Феликс чертовски пьян, и чертовски зол, и ему так горько, что нет сил мыслить адекватно.
В конце-концов, он же знает, из-за кого Мэри умерла.
-Пошел нахуй.
Скромов пьян, и ему нельзя водить машину. Но это не мешает ему вывернуть руль.

Билл толи в больнице, толи в гробу. Феликс не интересовался. Но он не очень жалеет о своем решении.
Только жить теперь не совсем удобно.
Бортик ванной, например, слишком высокий. Феликс разбивает губу и больно ударяется плечом, пытаясь перелезть в нее самостоятельно. Высоко и скользко, а в очередной раз попросить брата помочь стыдно. Лежа на холодном кафельном полу Скромов признает, что лучше бы они купили душевую кабину.
И квартира, оказывается, у них ужасная. Раньше она была просторной, а потом оказалось, что так мало места для поворотов, а пол слишком чистый для грязных колес феликсовой коляски. Лифт тоже неудобный, не грузовой, двери закрываются слишком быстро.
Еще больше нельзя убегать, и обязательно наблюдаться у врачей.
У Феликса достаточно хороший слух, чтобы слышать все, что происходит в доме. Даже если это шепотом, в темноте, в соседней комнате. Он слышит обрывки разговора, и знает, что они о нем.
-Рич.
Брат смотрит сверху-вниз, и всегда от этого чувствует себя куда более неловко, чем Феликс. Слишком привык к тому, что младший был выше. На недосягаемой для маленького Ричарда почти что двухметровой высоте. Но все когда-нибудь меняется.
-Можешь сказать родителям, что я не против интерната.

Тут никто не смотрит на колясников с жалостью, а взрослые не читают нотаций. И комната одна на всю стаю. Только сейчас тут пустовато.
Феликс смотрит на стены. Тут стаи, клички, вожаки, и что-то еще, живое и душистое. Приятно пахнущее. Скромову нравится этот запах - он особенно сильный на тех, у кого к ботинкам прилипли грязь и листья. Очень много людей, очень много нового.
Брат обещает навещать и приносить гостинцы, а пока оставляет младшего вместе с сигаретами и скрипучей коляской. Изучать стены. Надписи на них похожи на ключики для самых разных человеческих душ. Их приятно читать.
Феля называют Змеей. Он тихо шипит и размышляет о том, что случайности не случайны, а совпадений давно стало более, чем достаточно.
Ему нравятся эти стены.
Ему, пожалуй, нравится этот Дом.

✔ Характер:
Феликс нечасто хвастается красивыми речами и длиной предложений. Он умеет говорить короткими, рублеными фразами, которые не всегда должны что-то значить. И он умеет слушать, внимать, и хранить секреты. Если его попросят, конечно же.
Скромову нужен кто-то, о ком стоит позаботиться. Раньше он следил за братом, за Мэри, проявлял ласку и любовь, как мог. А сейчас все это перешло на Змей.
Кашляешь? Ничего, малыш, давай съездим к этим черным Птицам, которые мешают у себя в комнате целительные травки со спиртом, или поищем лекарей среди своих. А если тебе грустно, можешь поплакать, пока никто не видит. Плакать совсем не стыдное дело, а Фель никому не расскажет - только побудет с тобой, пока тебе не станет лучше, расскажет короткую историю-сказку, и кривыми тонкими пальцами прочертит на коже невидимый оберегающий знак. Только пусть тебе станет лучше.
Фель любит смотреть. На людей. На домовцев. Склонит голову на бок, вперится взглядом, и молчит. Изучает. Жесты, поведение, внешность. Маленький кусочек человека. А когда ты с ним заговариваешь, Фель нервно облизывает губы и разворачивает коляску. Он не очень хорошо понимает, что надо говорить в таких случаях.
Скромов иногда улыбается, но улыбка у него неприятная. И улыбается он зачастую только плохим черным шуткам и своим мыслям. Возможно, что и мысли у него тоже похожи на плохие черные шутки.
Можно трогать практически все вещи Феликса. Можно трогать самого Феликса, без разрешения брать его сигареты и садиться на его кровать. Но над каждой своей вещью Фель что-то тихо шепчет, и рисует в воздухе защитный знак рукой, и мало кто действительно пользуется возможностью брать вещи Змеи без спроса. Скромов не колдует, но слухи умеют ползать, и ползают они быстро.
Он не любит сладкое, не любит пазлы и детективы в мягкой обложке. Зато кофе любит, чуть больше, чем молоко, и куда меньше, чем выпивку.
Феликс любит пить, Феликс пьет. И фазаний ликер, и подозрительные смеси в Кофейнике, и то, что тащат Летуны. Пьяному Фелю зачастую весело и хорошо, и он даже становится чуть более разговорчивым, чем обычно.
Скромов морщится при виде фиалок, и всегда тянется потрогать кактусовы колючки.
Он чует Лес, как бы странно это не звучало. И молчит, потому что "помните, Ходоков и Прыгунов не существует!".
Вообще, он точно не знает, кто такие эти Ходоки и Прыгуны, и что именно спрятано в домовских тенях.
Но Фель прикладывает палец к губам и тихо шипит, вновь читая надпись на стене. Он чует. Просто пока не знает, что именно.
Феликс любит рассвет.

✔ Внешность:
Прототип - Aris Schwabe

Добро пожаловать под кат

Феликс очень любит черный. Или темно-фиолетой. Или глубокий темный зеленый. Но больше, конечно, черный - многие подростки любят именно этот цвет, да? Не раздражает глаз.
Черный лак - не потому, что лень вычищать грязь из-под ногтей, а потому, что нравится. Губы тоже черным, и подвести глаза. Братик привезет, что надо, можно не беспокоится о том, что не хватит туши. Феликс не Габи, он не любит тонны косметики. Он просто очень любит черный. Темные волосы, темные глаза, темная одежда, немного темной косметики. И немного зеленого - ведь Змеи любят зеленый.
В Дом Феликс приехал уже обвешанный ремешками, браслетами, подвесками и ожерельями с рук до головы. И без всего этого видят его лишь состайники, когда Скромов снимает все свои богаства на ночь и сваливает в одну кучу на прикроватный тумбочке, а утром тратит по часу на то, чтобы все это распутать и надеть вновь.
Скромов тих, но он не похож на тень. За тень нельзя уцепиться взглядом, за Феликса - вполне. Вот он сидит, ссутулившись, в своей коляске (которая по каким-то причинам является чуть ли не самой скрипучей в Доме), рассматривает то кольца на своих руках, то иногда переводит взгляд на тебя, и сразу как-то не очень уютно становится. А Фель смотрит, будто ждет, когда к нему наконец подойдут и заговорят, постоянно облизывает тонкие губы и изредка ухмыляется своим мыслям. За сеткой браслетов и ремешков можно разглядеть узоры, нарисованные толи простой краской, толи хной. Феликс уверяет, что это от сглаза и прочих "шаманских штучек", и этому легко верится.
Скромов худ, но Дом этим не удивишь. Здесь много таких тонких людей, у которых можно посчитать ребра на ощупь. Людей с пальцами, так похожими на ломкие веточки. Кажется, что если пожать руку такому человеку, то веточки хрустнут и сломаются. Но Феликсу руку лучше не пожимать по другой причине. Слой лака толстый, а ногти у него острые и длинные, и Змей постоянно царапается. Фель говорит, что все это случайно. Говорит.
Еще, в отличии от многих домовцев, Феликс хотя бы моет и расчесывает волосы. Он то и дело вертит в руках незажженую сигарету, закрывает глаза, когда слушает музыку, а иногда, когда он приоткрывает рот, кому-то удается разглядеть тонкий змеиный язык и два ядовитых клыка.
Скромов -  Змея, и он хорошо смотрится в стенах Дома.

✔ Заболевание:
Параплегия, а именно - паралич нижних конечностей. Колясник, если коротко.
Пирофо́бия — специфическая фобия, заключающаяся в постоянном, иррациональном, навязчивом, паническом страхе перед огнём, пожарами; навязчивая боязнь заживо сгореть, получить ожоги.

✔ Дополнительная информация:
Пирсинг есть. На языке, маленький такой шарик, на вид металлический. Но хрен его знает. Черные бантики-сережки нельзя трогать никому. Никогда. Вожак вы, воспитатель, или сам Бог. Любые потуги тайком дотянуться до драгоценных серьг чудесным образом рассекречиваются и пресекаются на корню рукоприкладством и шипением.
Знает язык жестов, но постоянно путает некоторые слова.
Верит в сглазы, привороты, и прочее из этого жанра. В защитные знаки и заклинания верит тоже, и активно их использует.
Обладатель приятного голоса. Его песнями, однако, можно пытать, ибо на ушах сплясало семейство медведей.
Ненавидит Могильник, и если заболевает, отказывается покидать комнату и без разбору пьет все предложенные "целительные средства". Или банально отрицает то, что болен.
Не курит почти, и блоки сигарет, что тащит брат, зачастую раздаривает Змеям.
Скрывает пирофобию всеми силами, отрицает её наличие у себя и крайне негативно относится ко всему, касающемуся этой темы - от издевательских насмешек и намеков до попыток "поговорить по душам" на счет этого. В принципе, вроде в Доме никто пока и не пылал желанием обсуждать чьи-то там фобии.

✔ Пробный пост:

Тема: осознание того, что Мэри умерла. Тема выдана администрацией.

Когда-то Феликс поклялся себе вырастить хорошими людьми двух человек: Мэри и Ричарда. Он свято верил, что ничто не помешает ему и не собьет с пути. Он был готов отдать всего себя, нет, он отдавал всего себя этой цели. Фель был на верном пути. Он учел многое.
В итоге ему помешала Смерть.
А он ведь знал, что что-то не так. Чувствовал.
Сначала звонил Мэри. Телефон был выключен. Она всегда выключала его, чтобы никто не смел мешать ей наслаждаться этим миром. Телефон нужен был Мэри лишь для того, чтобы поздей ночью, закинув ноги на спинку кровати, болтать с Феликсом о несбыточном. Но она всегда выключала его, когда не хотела звонить сама.
Он даже звонил их общим дружкам. Ничего. Целый день - ничего. Он даже забежал к её матери, но узнал лишь только, что "несносной девчонки" нет дома уже три дня. Ничего нового. Позавчера они ошивались вместе, и информация бесполезна.
Скромов бегал, расспрашивал, искал.
"Брось. Не носись с ней, как курица с яйцом. Может девочка наконец парня нашла?"
Как же он может бросить? Фель дал себе слово хранить и оберегать. Мэри уже пропадала на несколько дней, даже недель, и каждый раз появлялась на горизонте такая веселая и отдохнувшая, словно летала в далекую Индию, где пальмы выше облаков, а море всегда теплое, как парное молоко. Она была так свежа - нее в пример сонному и вялому Феликсу, который даже не мог есть, не зная о том, где Мэри. Но он и не сердился никогда - только улыбался, кивал, и просил больше не пропадать без предупреждения. Мэри трепала его по волосам, и все равно исчезала вновь и вновь.
Господи, он же знал, что когда-нибудь не уследит. Он знал. Но так ничего и не сделал.

Феликс не мужик, потому что "мужики не плачут". Но он ничего не может поделать, у него даже мыслей нет, только кажущееся бесконечным черное горе где-то внутри, которое все давит и давит, вот-вот переломает все ребра и, освободившись, затопит весь чертов мир. Чертов опасный мир, забравший у Феликса милую светлую Мэри.
Пока Билл говорил сбивчиво, быстро, постоянно отвлекаясь и запинаясь, Фель сидел и слушал. Раньше он думал, что "запах страха" -  просто красивая фраза, нужная для того, чтобы добавить в книгу капельку ужаса. Но сейчас он сам явственно чует этот отчетливый резкий ужас, так неудачно перемешанный с запахом пота. Билл всегда потеет, как скотина, особенно когда нервничает.
Скромов просто думает. Уже не слушает, уловив главную мысль, что хотели ему передать. А потом приходит осознание, и мыслей больше нет. Они исчезают.
Мэри мертва. Феликс тихо шепчет это себе под нос.
Вот так просто. Будто родители пришли к пятилетнему мальчику и сказали,  что его хомяк умер, потому мальчик забывал его кормить. Великое горе для юного любителя животных, который не знает, что хомяка на самом деле придушила кошка. Великое горе для него, но миру нет дела до жалкого тупого зверька.
Миру уже нет дела до Мэри. Феликсу еще есть.
Мыслей больше нет, и Скромов может лишь безутешно рыдать.
Ему все равно, что обнимает его потный Билл, которого Фель ненавидит за тупые пошлые шутки. Феликс утыкается ему куда-то в плечо и ревет, не зная, что ему теперь делать. Всё, что он делал, он всегда делал для Мэри и брата. Он ведь хотел как лучше. Старался. И все равно сплошал. Просто ничтожество. Дрожащее черное ничтожество.
И тушь потекла.
Билл не знает, что ему делать. Ему не больно, не страшно и не холодно. Нет, может быть, он немного боится. Может быть, ему противно. Или он сожалеет. Но он не умеет сожалеть с той же яростью, что и Феликс.
-Ох, мужик, брось. Ну, плохо конечно, но не убиваться же из-за бабы...
Он слегка хлопает Скромова по спине, и тот очень хочет вгрызться Биллу в глотку, чтобы он никогда, никогда больше не смел ничего говорить ему, Феликсу. Особенно ничего о Мэри.
-Поедем. Поедем напьемся.
Но если он перегрызет ему глотку, если сможет перегрызть ему глотку, то что это даст? Мэри больше нет, и дела ей не будет до какой-то жалкой мести. А Фелю будет только больнее.
Он отталкивает Билла от себя и внезапно затыкается. Вытирает слезы рукой, размазывая черную тушь по лицу. И кивает едва заметно.
Надо напиться.
Это не поможет, знает Феликс.
Надо себя обмануть.
-Надо напиться, - хрипит Фель вдруг севшим голосом, вспоминая, куда отец положил ключи от машины.

II. НАРУЖНОСТЬ:

✔ Связь с Вами:
Вк - https://m.vk.com/v.savitsev

✔ Частота посещения:
Зацепит, так буду каждый день забегать. Ежели не срастется, уйду.

✔ Опыт игры:
Года два более-менее приемлемой? Хм. Эм, да. Наверное.