Тишина. Запах пыли и сырости. Вот что такое Перекресток ночью. Я сидел возле кадки, в которой росло что-то обглоданное и пересохшее, трогал этот скелет растения и читал надписи покрывавшие кадку сверху донизу. Кабан, Тополь, Гвоздь… Все клички незнакомые. Буквы почернели и выглядели, как полустертый орнамент. Но кое-что можно было разобрать.
Перекресток освещался двумя настенными лампами. Одна — с бордовым абажуром — освещала угол с телевизором. Вторая — с треснувшим синим плафоном — низенькое продавленное кресло у противоположной стены. А вся центральная часть — с диваном, полузасохшими растениями и мной — тонула в полумраке.

— Почему? Ну, вообще-то он считает, что это здорово — попасть в Клетку. Что это приятно.
— Что в этом приятного? — возмутился я.
Если верить Фазанам, Клетка была чем-то вроде тюремной одиночки для особо опасных преступников. А в некоторых вопросах я их мнению доверял.
— Что приятного? — манера Черного медленно повторять заданный ему вопрос, человека нетерпеливого могла бы свести с ума. — Ну, понимаешь, там тихо. Никого нет и очень тихо. Звукоизоляция. На самом деле совсем неплохо. Я, например, люблю там бывать.

А следующую ночь я провел в изоляторе. В маленькой комнате, сплошь обитой губкой. Сверху губку обтягивал веселенький желтый ситец в цветочек. Еще здесь имелся наполовину утопленный в стене унитаз, замаскированный под мусорное ведро с откидывающейся крышкой. Тоже обитый губкой и веселеньким ситцем. И матовый плафон на потолке. Больше не было ничего. Идеальное помещение для размышлений и сна. Мне не мешало бы отсиживаться здесь раз в неделю все первые полгода пребывания в Доме. Только тогда я не знал, что это так приятно. Жители Дома давно прибрали к рукам этот курорт, и попасть сюда можно было только двумя способами. В наказание за какой-нибудь проступок или выклянчив такую возможность в Могильнике.

Табаки начал объяснять, что изоляторов два. Синий и желтый. Что синий не для слабонервных личностей, зато закаляет дух, а желтый и вовсе радует душу.
— В синем начинается депрессия, а в желтом воняет мочой, потому что там слив заедает, — перебил его Сфинкс. — Это удовольствие только для того, кто мечтает побыть один. Ты мечтал о таком, Курильщик?

Кровать Паники стоит в углу. Довольно странный и загадочный угол в Доме. Всякому, кто рассматривал его, становилось не по себе. Загадочные надписи и рисунки украшают стены листами, обрывки стихов и фраз развешаны по всей высоте стены, а у самого изголовья кровати свисают причудливые амулеты и бусы. Кровать всегда слегка примята, но чаще всего пустует. Хозяйка не особо любит бывать в комнате. Блуждая по Дому днями напролет, она появляется в комнате неожиданно, чаще под вечер или перед сном. Может молча войти и завалиться спать, прихватив пару амулетов со стены. Прикроватная тумбочка таит в себе тайны, лежащие в свертках, запиханные в банки и футляры. Никто толком и не знает, что кроется в этих предметах. Засушенные травы ли, мышиные хвосты или пауки - одним словом, логово ведьмы.
Кровать Пользы находится напротив кровати Паники - у стены. Темно-фиолетовое покрывало всегда идеально заправлено – без единой складочки. Сверху лежит небольшая подушка под цвет покрывала. Пользуется по назначению своей кроватью девушка крайне редко, потому  на ней такой порядок. На прутьях намотаны ленты фиолетового и черного цветов. К кровати прикованы коньки небольшой железной цепью, обмотанной медной проволокой.
На стене черной краской нарисованы глыбы льда посреди воды и небольшая полярная сова, сидящая на крае льдины. Птица с интересом смотрит на входную дверь, чуть склонив голову.
Под кроватью находится огромная коробка с самыми разнообразными вещами, которые так и не нашли своих хозяев, а также коробка с книгами. Вещи из первой коробки иногда раздаются, кому Польза считает нужным. Тумбочка практически пуста, разве что на ней находится приемник, фонарик и тарелка со всякой мелочевкой: скрепки, булавки, куски проволоки, бисер, бусинки и прочая ерунда, которую можно использовать для рукоделия.  Внутри же набита всякими личными вещами.
У окна расположена кровать Многоликой. Она прикрыта цветным пледом. Такой же, но немного другой цветовой гаммы, лежит на подоконнике, где часто любят посидеть все жительницы Мятной.
Рядом с кроватью Элис стоит тумбочка, добрую половину которой занимают самые разные чаи и утварь для заварки. В остальном, там хранятся всякие милые сердцу мелочи и поперечная флейта в плотном футляре. Над кроватью висит полка, собственноручно прикрученная Многоликой. На ней лежат несколько любимых книг (читаемая на данный момент всегда торчит из-под подушки) и мешочек с ворохом цветных ниток, из которых хозяйка данного безобразия частенько плетет феньки. Ее собственные браслеты обычно заваливают половину тумбочки сверху, если Эл находится в комнате. Вне комнаты они почти всегда с ней.
Под полкой на стене хозяйничает рыжий девятихвостый Лис, в качестве хранителя нарисованный ее братом, Лириком.
Многоликая иногда шутит, что под ее кроватью обитает монстр, зовущийся "Изподкровати", который, в общем и целом, довольно добродушный, однако для поддержания этого состояния ему периодически нужно приносить небольшие жертвы из любых нужных вещиц, которые он лопает с превеликим удовольствием, лишь изредка сжаливаясь и возвращая их обратно.
Угол Путницы – очень солнечный и уютный. Постель девушки расположена возле окна; стоит взглянуть напротив, и увидишь кровать Многоликой, переведешь взгляд вбок – из темноты выплывет угол Паники, посмотришь наискось – обнаружишь временное пристанище Пользы. Несмотря на то, что Путница чаще бродит по Дому, чем сидит в комнате, так сложилось, что именно в ее углу обитает большая часть предметов. Засмотревшись на обилие вещей, очень легко потерять из виду их тихую незаметную хозяйку, по своему обыкновению пристроившуюся где-то на подоконнике или на полу.
На широком растрескавшемся подоконнике хватает места не только для нескольких девушек, но и для пары горшков с растениями. Магда любит сидеть там, поджав под себя ноги и укутавшись в бабушкину шаль, и смотреть в темноту заоконья. Зеленая штора отгораживает от чужих взглядов, стоит ее задернуть – и не заметишь, что на подоконнике кто-то есть. В самой верхней точке окна висит созданная руками Путницы «музыка ветра», причудливая конструкция, при малейшем движении или дуновении ветерка издающая мелодичные звуки. «Музыка» - первая сотворенная в Доме вещь, поэтому она особенно дорога девушке.
Покрывало на постели Путницы зеленое или, как говорит она сама, «цвета молодой листвы». Несколько небольших подушек кочуют между изголовьем кровати и подоконником. Совсем рядом – только руку протяни – находится стенная ниша. Когда-то давно, как удалось узнать девушке, на этом месте была большая дверь, но за ненадобностью ее со временем заделали, оставив небольшое, но вместительное углубление. Теперь там от пола и до самого потолка расположены полки, набитые всякой всячиной и по-честному распределенные между обитательницами комнаты. На своих полках Путница хранит книги, безделушки и материалы для рукоделия, а на одной из нижних полок выращивает душистые травы, в честь одной из которых Мятная и получила свое название.
Стена над кроватью расписана рисунками, особенно выделяется нарисованный зеленой и коричневой краской лес и ведущая к нему дорога, стройные ряды деревьев тянутся до самого окна, теряются в зелени висящей шторы. Также на стене можно найти рукодельные схемы плетения, большое изображение ловца снов над самым изголовьем и сами ловцы, сделанные руками Путницы. Каждый из них со временем находит своего хозяина или хозяйку, а когда количество висящих ловцов сокращается до двух, девушка начинает плести новые.
Под кроватью стоит ящик, заполненный отрезами ткани и оставшимися от пошива лоскутками, также там можно найти веревки, нитки, пуговицы и всяческие подобные штуки, а на самом дне закопаны совсем еще новые ножницы. Второй ящик полон книг, которые не поместились на полку, и писчих принадлежностей (там же лежит тетрадка с перечнем, где Путница добросовестно отмечает дату появления или возвращения книг, а также список кличек бравших «почитать на денек»). Всю эту конструкцию венчает бубен с колокольцами. Там же, у самой стены, пылится трость, с которой Путница пришла в Дом, после операции девушка забросила ее в дальний угол, заодно вычеркнув из памяти все, что напоминало о той драке и о том детдоме.
Между кроватью и окном стоит тумбочка, между тумбочкой и окном – пустой угол. На тумбочке чаще всего можно увидеть недочитанную книгу, из-под обложки которой торчат каемочные бусины плетеной из нитей закладки, или старый фонарь, питающийся свечами, с которым Путница любит бродить по ночному Дому. Внутри же хранятся самые важные и дорогие сердцу вещи. Там расписанные стенки, символы и знаки на которых призваны отвращать злые взгляды и привлекать милость духов Дома. Там прячется расписная керамическая окарина, заботливо укутанная в несколько слоев ткани и в довершение помещенная в специально выделенную коробочку. Там хранятся незавершенные рукодельные работы, которыми Путница занимается в данный момент или будет заниматься в ближайшее время. Там можно найти баночки со специями и пряностями, баночки с орехами и сухофруктами, пакет с леденцами и две коробки с чаем «для особых случаев».
К стене пустого угла прислонена полированная доска-столешница, рядом аккуратной горкой сложены подушки. Все это неотъемлемая часть чайного ритуала жительниц Мятной. Когда приходит время, девушки вытаскивают столешницу в незанятый центр комнаты, на покрытый старым, изношенным ковром пол, туда же отправляются подушки-сиденья. А потом они рассаживаются на подушках и смакуют душистый чай. И мало какое событие может затмить важность этого занятия.

"— Это к ней, — Муха тычет пальцем в Рыжую. — Они из одной комнаты. Самая жуткая комната у них.
Не глядя на Муху, Рыжая вздергивает брови. Подбородок на коленях, задумчиво водит пальцем по губе.
— Я хотела сказать, самая оригинальная, — кашлянув, поправляется Муха. — Самая необычная комната, я хотела сказать…" Мариам Персосян. Дом, в котором...

Коридор первого этажа был намного просторнее нашего, тут запросто можно было проехать в четыре коляски, и еще осталось бы место для пары ходячих. Проехали мимо запертых дверей приемной, актового зала и кинотеатра, мимо кабинок игровых автоматов, стендов с фотографиями, шеренги огнетушителей, окошка прачечной...

Коридор второго этажа длинный, как кишка, и окон здесь нет. Окна только перед столовой и в вестибюле. Коридор начинается от лестницы, прерывается зальчиком, не въехав в который, не попадешь в столовую, и продолжается дальше до второй лестницы. В одном конце — столовая. Напротив нее — учительская и кабинет директора. Дальше — один пустующий класс, кабинет биологии, заброшенный туалет, который называют учительским, и комната отдыха, в которой еще до моего поступления начался бесконечный ремонт. Все это обжитая, знакомая территория. Заканчивается она вестибюлем — унылым залом с окнами на двор, диваном в центре и сломанным телевизором в левом углу.
За вестибюлем - здесь как будто взорвалась цистерна с красками. И не одна. Надписи и рисунки встречались и на нашей стороне, но здесь они не встречались, здесь они и были коридором. Огромные, в человеческий рост и выше, режущие глаз, они змеились и струились, налезали друг на друга, разбрызгивались и подпрыгивали, вытягивались до потолка и стекали обратно. По обе стороны от меня стены будто вспухли от росписей, а сам коридор стал казаться уже.

Еще один длинный, пустой коридор, в самом его конце — еще одна лестница и дверь в подвал. Голова закружилась, ноги разъехались на ступеньках, он удержался, схватившись за стену. Куском проволоки открыл замок и вошел. В подвале было пыльно и душно. Слепой сел лицом к двери на цементный пол, опустил подбородок на колени и замер.

Кабинет был чистый, но какой-то неухоженный. Видно было, что это не центр Дома, не то место, куда все стягивается и откуда вытекает, а так — сторожевая будка. В углу на диване сидела тряпичная кукла в полосатом платье с рюшами. Размером с трехлетнего ребенка. И всюду торчали пришпиленные булавками записки. На стенах, на шторах, на спинке дивана. Но больше всего меня потряс огромный огнетушитель над директорским столом. Он до того приковывал внимание, что приглядеться к самому директору уже не получалось. Сидящий под антикварным огненным дирижаблем, наверное, на что-то такое и рассчитывает. Думать можно только о том, как бы эта штука не свалилась и не убила его прямо у тебя на глазах. Ни на что другое не остается сил. Неплохой способ спрятаться, оставаясь на виду.
Он как раз дошел до выпускников. Тех, «кто многого достиг». Это были люди на застекленных фотографиях по обе стороны от огнетушителя. Обыденные и обиженные личности, при наградах и каких-то грамотах, которые они уныло демонстрировали камере. Если честно, фотографии кладбищ было бы веселее рассматривать. Учитывая специфику школы, хотя бы одну такую следовало повесить рядом с остальными.

На чердаке Дома со скрипом поднимается крышка напольного люка. Слепой протискивается в щель и, встав на колени, опускает крышку на место. Сверху на люке есть железное кольцо, а снизу — ничего, потому что это дверь только для Слепого. Он отряхивает пыль с одежды и, мягко ступая по дощатому полу, крадется через чердак. Пять шагов от крышки люка до стула, обратно почему-то четыре с половиной.
Тишина. Чердак — самое тихое место в мире.

Он пролез через чердачное окно и с любопытством огляделся. Больше всего это напоминало пустыню. Голую, серую, растрескавшуюся пустыню, в которой росли антенны вместо кактусов. И холмиком — другой чердак, казавшийся отсюда совсем маленьким.

Я поднимаюсь на чердак единственным доступным мне способом. С изнанки пожарной лестницы, спиной упираясь в стену. Чем выше поднимаюсь, тем менее приятным делается этот способ передвижения. Теоретически в нем не было ничего сложного. На практике оказалось, что я многого не учел. Например, вбитые в стену гвозди.
Здесь стык стен двух коридоров Дома. Когда-то этот угол был наружным, потом его застеклили, и теперь это просто кубическая ниша, где размещаются пожарная лестница и аварийный выход. Стена, о которую я опираюсь, нежно голубая, стена напротив — кирпичная, а та, что выходит на двор — стеклянная, но сквозь нее ничего не разглядишь, стекло слишком грязное.
Серые дощатые стены, покосившиеся шкафы по углам, сломанная мебель — все покрыто толстым слоем пыли. Только плед, на котором сидит Химера, выглядит сравнительно новым. Плед и стоящая на нем кофеварка. Довольно загаженная.

Двор — длинный прямоугольник, обнесенный сеткой. Когда-то он был белым. Теперь он серый спереди и желтый с внутренней, дворовой стороны. Он щетинится антеннами и проводами, осыпается мелом и плачет трещинами. К нему жмутся гаражи и пристройки, мусорные баки и собачьи будки.
За следующим поворотом оказался двор, отгороженный сеткой. Пустой и унылый, такой же раскаленный, как все вокруг. Зато Дом с этой стороны был совсем другим. Разноцветный и веселый, он как будто решил показать мальчику свое другое лицо. Улыбающееся. Лицо не для всех.