Описание стай
Для описания каноничных стай были использованы цитаты из книги;
Неканоничные стаи описываются отдельно.

"В наружности Фазаны не встречаются, поэтому мне трудно судить, но если бы они там водились, Дом был бы тем самым местом, куда они стремились бы изо всех сил. Другое дело, что в наружности их нет, и, мне кажется, что создает их именно Дом."

"Фазанья жизнь не располагала к тому, чтобы узнавать что-то новое. Она вообще мало к чему располагала. В первой все было расписано по минутам.
В столовой — мысли о еде, в классе — об уроках, на медосмотре — о здоровье. Коллективные страхи — не простудиться бы, коллективные мечты — баранья котлетка на завтрак. Все как у всех, ничего лишнего. Каждое движение доведено до автоматизма. День разделен на четыре части. Завтраком, обедом и ужином. Раз в неделю по субботам — кино. По понедельникам — собрания.
Не пора ли нам?...
Я вот обратил внимание…
Да, несомненно, класс плохо проветривается. Это на нас влияет.
Знаете, такие странные шорохи… Боюсь, что это все-таки крысы.
Заявить протест в связи с антисанитарными условиями в помещениях, способствующими распространению грызунов…
И плакаты. Бесконечные плакаты.
В классе: «На уроках думай об уроках. Прочь посторонние мысли!» В спальне: «Соблюдай тишину, не мешай соседу», «Шум — рассадник нервных заболеваний».
Стройные ряды железных кроватей. Белые салфетки на подушках. «Следи за чистотой! Хочешь жить в чистоте — начни со своей наволочки!» Белые тумбочки, одна на две кровати. «Запомни, куда ставишь свой стакан. Обозначь его номером». На спинках кроватей — сложенные полотенца. Тоже с номерами. С шести до восьми включают радио. «Нечего делать — слушай музыку». Желающие поиграть в лото или в шахматы переходят в классную комнату. С тех пор, как в классе поставили телевизор, число отдыхающих после уроков в спальне сильно сократилось. Тогда телевизор перенесли. Теперь он горит в спальне голубым окном до самой ночи, а ночь у Фазанов начинается с девяти часов, и к этому времени все должны лежать в постелях, облаченные в пижамы и готовые отойти ко сну. «Страдаешь бессонницей — обратись к врачу».
Утром — все сначала. Сидячая гимнастика. Застилка кроватей. «Помоги одеться соседу — и сосед поможет тебе». Умывание. Шесть раковин с рыжими ободками вокруг стоков. «Жди своей очереди и не задерживай других». Искривленные рожи в трещинах кафеля и лужи на полу. Столовая. Уроки. Обеденный перерыв. Уроки. Время для отдыха. И так до бесконечности."

"Черно-белый Фазаний стол. Тихий кошмар изучающих чужие тарелки взглядов. Половина Фазанов на диете — у каждого своя — так что за содержимым чужих тарелок следят очень пристально. Подсчитывают калории."

"Рядом — стол второй. Самый яркий и шумный. Крашеные ирокезы, очки и бусы. В ушах — гремящие затычки наушников. Крысы — помесь панков с клоунами. Скатерть им не стелят, ножи не выдают, вилки прикованы к столешнице цепочками, и если хоть один из них в течение дня не закатится в истерике, пытаясь оторвать свою вилку и воткнуть в соседа, Крысы сочтут, что день прожит зря. Все это чистой воды цирк. Во второй каждый носит при себе нож или бритву, так что их возня с вилками — просто дань традициям. Маленькое шоу специально для столовой. Во главе стола — Рыжий. Огромные зеленые очки, бритая голова, роза на щеке и идиотская ухмылка. Крысиный вожак. На моей памяти уже второй. Вожаки у них долго не держатся."

"Крысы. Буйство красок и всплески безумия."

"Крысы. Почти сплошь малолетки не старше семнадцати. Под их ядовитыми ирокезами — подростки еще не выбравшиеся из переходного возраста. Может, поэтому им так легко дается роль психов?"

"Самое ценное, что есть в Крысе — ее постоянная готовность порешить себя в любом месте и в любой момент. Себя или окружающих."

"У третьей свое шоу. Они повязывают огромные слюнявчики с детскими рисунками и таскают с собой горшочки с любимыми растениями. При их трауре и гнусных физиономиях смотрится это опять же цирком. Только каким-то зловещим. Может, только самих Птиц все это и веселит. Они выращивают у себя в комнатах цветы, вышивают гладью и крестиком, они — самые тихие и воспитанные после нас, но страшно даже думать, что можно очутиться среди них. Даже играя когда-то в свою любимую игру, я обычно пропускал третью."

"Догулявшись до боли в колене, возвращаюсь в Гнездовище. Родные джунгли. Папоротники выстилают Гнездо мое, вьюнки оплетают его стены. Горькое зеленое мясо, куда ни взгляни. Принюхиваюсь. Пахнет чьим-то безобразием. Но это меня не касается. Здесь все питаются падалью, не я один. Вскакиваю на насест, гляжу окрест. Здесь только так, чего и разглядишь — сверху. Народ все больше пластается по полу, укрытий — тьма. И не понять, отчего мы зовемся Птицами, ну да ладно, не сами себя так прозвали. Вытаскиваю из подвесного пакета красную ленту, привязываю к верхней перекладине. Это знак. Словесного недержания старого Папы Стервятника. Базар стихает, массы подползают ближе и ждут. Деформации всех видов — и внешних, и внутренних — уставились в клюв. Ничего не поделаешь, такими уродились. Сбрасываю им блок сигарет в знак своего благоволения. Ловят и рады. Им, сколько ни дай, все мало."

"Кивают. Чешутся. Со скребом. С сопом. Смотрю на них и думаю: какая дура примет приглашение? Унылая рожа Коня. Радужная рожа Пузыря. Подгнившая сверху и снизу рожа Бабочки. Бугристая рожа Дракона. Глаз отдыхает только на Красавице и на Слоне."

"В четвертой нет телевизора, накрахмаленных салфеток, белых полотенец, стаканов с номерами, часов, календарей, плакатов с воззваниями и чистых стен. Стены от пола до потолка расписаны и забиты полками и шкафчиками, рюкзаками и сумками, увешаны картинами, коллажами, плакатами, одеждой, сковородками, лампами, связками чеснока, перца, сушеных грибов и ягод. Со стороны это больше всего похоже на огромную свалку, карабкающуюся к потолку. Кое-какие ее фрагменты туда уже добрались и закрепились, и теперь раскачиваются на сквозняке, шелестя и позвякивая, или просто висят неподвижно.
Внизу свалку продолжает центральная кровать, составленная из четырех обычных и застеленная общим гигантским пледом. Это и спальное место, и гостиная, и просто пол, если кому-то вздумается срезать путь напрямую. На ней мне выделили участок. Кроме меня здесь ночуют Лорд, Табаки и Сфинкс, так что участок совсем маленький. Чтобы на нем заснуть, требуются специальные навыки, которые у меня еще не выработались. Через спящих в четвертой перешагивают и переползают, ставят на них тарелки и пепельницы, прислоняют к ним журналы… Магнитофон и три настенные лампы из двенадцати не выключаются никогда, и в любое время ночи кто-нибудь курит, читает, пьет кофе или чай, принимает душ или ищет чистые трусы, слушает музыку или просто шастает по комнате. После Фазаньего отбоя ровно в девять такой режим переносится с трудом, но я очень стараюсь приспособиться. Жизнь в четвертой стоит любых мучений. Здесь каждый делает, что хочет и когда захочет, и тратит на это столько времени, сколько считает нужным. Здесь даже воспитателя нет. Люди четвертой живут в сказке. Только чтобы понять это, надо попасть сюда из первой."

"Шестая изображает душевность. Если им верить, то в группе собрались сплошь весельчаки и любители розыгрышей. Правда, большую часть их шуток я не хотел бы испытать на собственной шкуре, и громкому смеху тоже не доверял, но все это были мелочи. В целом они старались как могли."

"Мне действительно трудно свыкнуться с мыслью, что Черный стал вожаком шестой. Хотя, по зрелом размышлении, там ему самое место. Трон Помпея даже не пришлось подгонять под новый размер, а Псы получили то, в чем всегда нуждались: сильную руку, придерживающую их за ошейник."

"Чертова богема, иначе не скажешь!" - Сколько же пренебрежения в этих словах.  Глаза сверкают, щурятся, нос хмурится, линия губ недовольно  искривлена.
Вполне стандартная реакция обитателей дома на тех, кого воспитатели Нового Крыла прозвали Лисами. И, стоит сказать,  прозвали совершенно не зря. Довольно неоднозначные личности, они держатся в стороне от всех остальных, и не потому, что  Домовцы не торопятся их принимать в Свои ряды, нет. Эти юноши  верят в то, что они "особенные". Свысока смотрят на всё, что движется и не движется, искрят сарказмом, смеются громко, театрально, заискивающе. Убеждённые в том, что в Доме рано или поздно должна была появиться Молодая Кровь, они весьма нескромно относят именно себя к этой категории. Лучшие. Только  лучшие, по их мнению, верящие в свою уникальность, стремящиеся  это доказать. У них непревзойдённое чувство стиля, и этим они  отличаются от остальных. Самоуверенные, выглядящие безупречно, красиво, дорого и модно, они не перестают этим удивлять прочих "недостойных". Поднимешь глаза на них, и взгляд невольно останавливается.
Интеллектуалы, предпочитающие лишь умные "философские" книги.  Эдакая усовершенствованная версия Фазанов: хитрее, умнее,  сообразительнее, интереснее. Не мудрено, что по жителям Лисьей  норы вздыхает добрая половина прекрасного пола. Льстецы, умеющие держать лицо. Превосходные актёры, распускающиеся на публике аки павлиний хвост, готовые на всё, ради внимания и восторженных взглядов. Короли, которые терпеть не  могут отбросов со старой части Дома, и искренне надеются в  итоге всех их передушить, как крысят. В особенности Крысят.

Секта? Братство? Культ черно-зелёного? "Эй, тут снова Эти", "Пойдём, нечего их разглядывать", "Такой тяжелый взгляд", "Они снова молчат..", "Язык немых..".
Приятно познакомиться (здесь положено снять шляпу и поклониться), Змеи. Непонятные безымянные существа, которых сложно друг от друга отличить иной раз. Своеобразные, странные даже по меркам Дома, взглянут пронзительно, и по коже мороз. Они, может, и рады бы пообщаться иногда, под настроение, да вот только остальные обитатели Дома предпочитают держаться от них подальше.
Ещё бы, о них ведь легенды впору слагать! Они клянутся своей стае на крови в вечной верности, носят чёрную с элементами зелёного одежду, красят тела вязями рун, творят что-то странное там у себя в комнате за серой шершавой дверью... Того и гляди, губы растянутся в опасной улыбке - оскале, и покажутся острые ядовитые зубы, да раздвоенный язык. Но нет, молчат и ухмыляются, искоса поглядывая на остальных. Гремят костяшками-браслетами, навешанными на руках, ремнях, сумках, тонких шеях, перебирают пальцами, прячут в карманы подальше от чужих глаз. Изучают мёртвые языки и проводят свои чёрные мессы, чем крайне настораживают соседей. Колдуны. Шаманы. Алхимики. Продали свои души то ли Сатане, то ли Дому, то ли друг-другу.
Один за всех и все в водовороте. Наверное, это высказывание подходит как нельзя лучше, ибо у них и в мыслях не возникнет пойти против состайников открыто. Нет никакой стаи, есть семья.
Они появились, такие сложные и атмосферные, и Дом, кажется, сразу принял их, нарёк своими. Как будто и жили тут всегда - противоположность остальным Новичкам. Принимающие окружающее как данность, не стремящиеся вырываться назад в Наружность, которая, в общем-то, открыта для них, считающие домом не сам Дом, но свою комнату - целую вселенную, принадлежащую только им, живущую по лишь Змеям известным правилам. Новое поколение. Дикая помесь Крыс и Птиц, присыпанная пеплом и стальной стружкой (больше специй!).
Змеи.. Ядовитые и безобидные, только вылупившиеся и с уже пожелтевшими от старости зубами.. Все они переплетены в клубок и шевелятся тихо шипя на своём языке там под серым сырым камнем. Тихие и опасные.